С Миллером в забой

Подписав с Газпромом меморандум о совместной добыче метана из украинских угольных пластов, НАК "Нафтогаз Украины" пошла по пути наименьшего сопротивления: раз уж дружим с Москвой, так на полную катушку. Альтернативных россиянам партнеров в НАК даже не рассматривали, хотя газпромовский опыт метанодобычи ограничен всего одним годом. 

По оценкам Министерства энергетики и угольной промышленности Украины, только в Донецком угольном бассейне ресурсы метана могут составлять от 12 до 30 трлн куб. м. Его скопления в разрезах действующих шахт не раз являлись причиной взрывов и аварий. Поэтому глава Минэнерго Юрий Бойко и утверждает, что создание метанового СП с "Газпромом" поспособствует повышению уровня безопасности на украинских шахтах. Хотя, возможно, что как раз шахты здесь и ни при чем.

Нюанс в том, что угольный газ, скапливающийся в лавах действующих шахт (он и есть газ-убийца), и тот, что сосредоточен на нетронутых угольных полях, – две большие разницы. С коммерческой точки зрения извлекать последний намного выгоднее. Соответственно, с большой долей вероятности можно предположить, что если украинско-российское СП и начнет функционировать, то оно будет заинтересовано в разработке именно свободных площадей. У себя в России, в Кузбассе, Газпром поступил именно так. Он не стал ввязываться в дорогостоящий процесс дегазификации на действующих шахтах, а принялся бурить скважины в чистом поле.

Тут уместно сделать техническую ремарку. Сложность извлечения метана заключается в том, что традиционные способы добычи углеводородов здесь не годятся. Метан, как и сланцевый газ, редко залегает в изолированных подземных ловушках, а рассредоточивается по всему пласту. Образно говоря, такую залежь можно сравнить с губкой, впитавшей воду. Так вот, в мировой практике, прежде всего в США, при добыче и сланцевого, и угольного газа (геологи даже назвали их одним термином – некондиционный газ) лучше всего зарекомендовала себя технология гидроразрыва пласта. Конечно, на штатно работающей шахте масштабные взрывные работы вести невозможно (при одной только операции гидроразрыва нужно закачать под землю 4-5 тыс. тонн воды и песка). Поэтому украинским горнякам не стоит рассчитывать на то, что Газпром придет и сделает их труд более безопасным.

Не придет и не сделает. У него другие приоритеты. Для совместного предприятия, о котором договорились Евгений Бакулин и Алексей Миллер, украинские угольные предприятия интересны исключительно в одном разрезе – как владельцы лицензий на пользование недрами в местах потенциального залегания метановых запасов. У самого Нафтогаза таких лицензий сегодня почти нет. Но после того как Ю.Бойко поручили курировать и угольную промышленность, он, очевидно, сумеет оперативно решить вопрос о передаче НАК прав на разработку тех залежей метана, в которых будет заинтересовано новосозданное СП.

По предварительной информации, свою работу предприятие должно начать с исследований в Красноармейском геолого-промышленном районе Донбасса, недра которого считаются наиболее насыщенными угольными газами. Район охватывает зоны деятельности таких шахт, как Белозерская, Краснолиманская, Алмазная, Добропольская, Родинская, им.Стаханова. Метаноносность пластов здесь нередко превышает 20 куб. м на тонну породы, а при максимальных значениях – и 26-27 куб. м. Для сравнения: на Талдинском месторождении (Кузбасс), где начал добывать свой первый метан Газпром, этот показатель составляет 10-14 куб. м на тонну. 

К слову, к изучению кузбасских залежей угольного газа Газпром приступил в 2003 году, а регулярную добычу наладил только в 2009. Сейчас на Талдинском месторождении добывается примерно 20 тыс. куб. м метана в сутки, потом его превращают в газомоторное топливо, на котором работает техника близлежащего угольного разреза. По прогнозам Газпрома, на пике газоотдачи (7-17 годы эксплуатации) из талдинских пластов можно будет извлекать до 1,4 млрд куб. м топлива. В целом же в 2020 году компания А.Миллера планирует добывать в Кузнецком угольном бассейне до 4 млрд куб. м угольного газа. 

Украинские планы в этой сфере несколько скромнее. Правительство Николая Азарова ставит цель выйти в 2014 году на добычу 1 млрд куб. м метана, что и так почти в 10 раз больше, чем сейчас. Однако национальная программа добычи и использования этого энергоресурса до сих пор не утверждена, хотя ее проект должны были подготовить еще до 1 июля 2010. На госпредприятии "Центр альтернативных видов топлива" утверждают, что проект в целом готов, но застрял где-то на визировании в кабминовских коридорах. Не исключено, что теперь этот документ придется согласовывать еще и с Газпромом, а то и с ТНК-ВР.

Дело в том, что А.Миллера в Донбассе уже опередил Герман Хан. 27 октября от имени группы ТНК-ВР он подписал меморандум с "Нафтогазом Украины" и с украинским Минтопэнерго о добыче газа плотных песчаников в Донецком регионе. Несмотря на различия в терминологии, речь в обоих меморандумах идет об одном и том же – газах угольных пластов. Более того, и топтаться ТНК-ВР с Газпромом придется на одном пятачке. Бурить "танкисты" намерены все в тех же Красноармейском и Добропольском районах Донецкой области, которые упоминались выше как самые перспективные.

Как видим, Ю.Бойко широко открывает дверь в Украину перед российскими компаниями. Хотя детали будущей совместной метанодобычи даже в Москве представляют пока довольно смутно. Возможно, и прав Богдан Соколовский, бывший уполномоченный президента Украины по вопросам энергобезопасности, утверждающий, что, входя в метановое СП с "Нафтогазом Украины", тот же Газпром ставит перед собой задание застолбить территорию и не допустить на нее конкурентов. А дальше – куда кривая вывезет. 

Определенные основания для таких подозрений возникают из-за того, что с предложениями по исследованию украинских метановых залежей в Киев обращались и западные компании, причем не из последнего десятка, например Shell, Total. Но им никаких предметных договоренностей с "Нафтогазом Украины" достичь не удалось. И это действительно не очень логично. Ведь если будущее совместное предприятие намерено применять в Донбассе самые современные и эффективные технологии извлечения угольных газов, то покупать их следовало бы все-таки на Западе.

У россиян, возможно, и найдутся средства, если не свои, то кредитные, чтобы организовать поиск метана в Украине (Г.Хан, к примеру, обещал вложить в донбасский проект 1,5-2 млрд долл. в течение 25 лет), но с инструментарием непосредственно для добычи у них слабовато. Свой талдинский проект Газпром обустроил по американскому шаблону, хотя и заявляет теперь, что входит в Украину как обладатель собственного ноу-хау. Кстати, подобный казус может возникнуть и при формировании второго СП, задуманного Ю.Бойко и А.Миллером, – по освоению черноморского шельфа. Оно может отхватить какой угодно перспективный участок, но установок для бурения на глубоководном шельфе нет ни у Нафтогаза, ни у Газпрома.

Впрочем, даже не в дефиците технологий кроется главный подвох для проанонсированных СП. Более серьезная загвоздка в том, что для Газпрома украинские добывающие проекты – это так, мелочевка. Откровенно говоря, и в России метан для А.Миллера не слишком интересен. Но после крупной аварии на шахте Распадская на добычу угольного газа в Кузбассе поступил социальный заказ. И с этим заказом из Кремля Газпром вынужден считаться. В Украине же он ничем властям не обязан, поэтому и риск того, что крупные метаноносные площади Донбасса останутся на долгое время заморожены (допустим, их закрепят за совместным предприятием, а оно спешить с бурением не станет) – довольно высок.

Олег Дорожовец